Ну усе я больше не флудюю а то чувствуется уже тапак нацелен на миня

Да-да, интересная тематика совместной жизни затронута. Такая девочка как Маю для Бандо годится в роли дочери (Как в хф. "Леон Киллер" к ста. отношения этой парочки в манге чем-то напоминают фильм). Хотя у Люси с Котой все на много сложней.

Один из многочисленных вопросов, меня занимающих после просмотра фильма: почему Люси не расправляется с некоторыми людьми? В частности, даже с теми, кто недвусмысленно намекает - как было бы здорово, если она умрёт сию же секунду. Бандо ведь стрелял в неё не из водяного пистолета; тем не менее, по какой-то непостижимой причине он даже удостаивается чести риторического “Повеселился?”, вместо чести быть равнодушно лишённым головы. Да и посмотрите сами, как выглядит расправа над Бандо: Люси просто стоит и отсекает все его попытки сделать хоть что-нибудь. Если честно, Эльфийскую песнь смотреть (а не глядеть), я стал именно с этого момента, когда показали взгляд Люси во время этого эпизода. Там не было никакого желания прикончить Бандо. Там было что-то другое. Более страшное. Заготовленное специально именно для него.

Признаюсь, первое впечатление, которое на меня произвёл Бандо - обычный хам. Однако, как это и бывает в хороших фильмах, после нескольких просмотров моё мнение поменялось чуть ли не на противоположное - сейчас я считаю, что Бандо один из харизматичных персонажей. До стычки с Люси включительно режиссер крупными штрихами передал его портрет. У него действительно имеется много сходств с главным героем картины. Так же, как и Люси - он сильный, волевой человек, который не боится принимать самостоятельных решений и их последствий. У него хамоватая натура общения с людьми; однако, это ни коим случаем не минус! Каждый человек, если он действительно человек, а не какая-то размазня, имеет свою яркую, выраженную индивидуальность. Бандо просто такой по натуре; и это ни хорошо и не плохо. Это его характер, сложившийся годами и работой. Из-за этого характера он так же, как и Люси, одинок – люди просто шарахаются от него; но, похоже, это его нисколько не смущает.

В эпизоде с учением - это человек энергии, которого достало длительное бездействие, и который в сердцах из-за этого кричит “я хочу стрелять в живых людей!”. Он хочет что-то делать, и делать что-то реальное. В эпизоде с приказом от начальника в штатском, присутствующем при учении – это человек, у которого есть свои принципы; это саркастическое “типа убить - а ничего, что без причины?” с последующей небольшой сценкой. Или в вертолете, точно такое же саркастическое “так вот где у нас в стране разрешено детишек мочить!”. Эпизод с секретаршей, когда он рефлекторно влепил ей по лицу – разве на его лице читалось какое-то садистское удовлетворение? Да и его “больше не подкрадывайся ко мне сзади, шалава!” с этим выражением лица, и последующим уходом, повернувшись к ней спиной – это разве не форма извинения, выраженная ровно в соответствии с его быдловатой манерой общения с людьми?

Его раздражают пустые разговоры, переливание из пустого в порожнее, ничем не могущее помочь делу – эпизоды в вертолёте и с напарником на пляже. “Ооо, да ты посмотри на эти рога, это точно она!”, “Капитан, не стоит подходить так близко!” – ничего не боящийся человек, и уж тем более каких-то “абстрактных” для него страшилок. Если бы он был садистом, разве он ограничился бы одним ударом по Коту? “С дороги, щенок!” – не более чем раздражение на незапланированную помеху. Саркастическое приукрашивание приказа “это значит – нажать на курок и насладиться видом мозгов на пляже”, и вместо этого “ну а теперь ты и я должны хорошенько повеселиться!” с радостным предвкушением на лице – желание наконец-то помериться силами с достойным противником, а не просто “детишек мочить”. Удар под дых в попытке расшевелить “противника”, и удивлённое “да что с тобой не так? Ты же убийца, утри сопли!” – разве такие вопросы задают своей жертве садисты? И это выражение его лица, после окрика “ко мне!”, когда он видит, как беззащитная Ню пытается просто отбежать от него подальше, не более того – разве там отчётливо не видится внезапно появившаяся досада на то, что его надежды обмануты? Он даже забывает про то, что она в руках что-то держит. И финальный, роковой удар прикладом автомата по голове Ню – разве в нём не читается разрядка мгновенной вспышки чувств – раздражение от того, что тебя обманули, что что-то происходит не так; раздражение от того, что действительно придётся просто тупо “замочить детишек” без видимой причины; нажать на курок и “насладиться” видом мозгов на пляже? Его усталое “да убей же ты её наконец” с попыткой закурить – с чего бы, он же только что несколько секунд назад горел желанием развлекаться, а не курить – не более, чем желание погасить раздражение и досаду сигаретой на ту часть работы, которая ему не нравится.

Сама стычка с Люси показывает, что он не испытывает перед ней никакого страха – часть характера сильного человека. Точно так же, как не испытывала она сама страх перед теми, кто издевался в ней в детстве. Радость написана на его лице – радость человека, которому наконец-то попался достойный противник; радость от того, что у него на равных есть возможность контролировать ситуацию – маневрировать, пытаться переломить исход стычки. И тут случается самое страшное для него – потеря этого контроля. “Повеселился?” – для меня звучало как “Ну что, насладился ситуацией, когда ты мог что-то сделать? А теперь чувствуй, каково это – когда ты не можешь ничего сделать”. Ровно то же самое, что испытывала Люси в детстве – гнев и ярость от того, что не может влиять на ситуацию, а не страх перед ситуацией. Посмотрите на лицо Бандо – на нём нет никакого страха перед ней, нет никакого отчаяния. У него есть только одно, что может быть в такой ситуации у сильного, волевого человека – именно этот самый гнев и ярость того, что лично он теперь не может влиять на ситуацию. Точно такая же бессильная ярость точно такого же по силе воле человека – Курамы в первом эпизоде.

Мне кажется, что Люси как диклониус могла распознавать людей такого типа. Она понимала, что вот наконец-то ей встретился очередной человек, который может почувствовать и понять то, что чувствовала она. И если он по воле случая оказывался её противником, вместо того, чтобы убить, она создавала ситуацию, в которой он мог всё это почувствовать. Посмотрите внимательно на эпизод в первой части с Курамой – мне кажется, что это хорошо разыгранная под брутальную сцена психологической бойни в одну калитку, где вместо щенка из детства была Кисараги, а вместо Люси – Курама.

Извините, что так много написал